Вечорница. Часть 2 - Елена Воздвиженская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А время святочное оно двоякое. С одной стороны святое, а с другой – нечисть тоже в эти дни не дремлет, и нечисть-то особая, святочная, которая только в это время на земле и бродит – шуликуны, святочницы, вештицы. Ни мёртвое ни живое время нынче. Границы стираются, вот и вылазят через те ворота всякие. Люди, конечно, бдят, кресты над дверьми рисуют мелом, солью вокруг дома обсыпают, веточки рябиновые втыкают в матицу, да и нечисть не спит, старается обмануть, охмурить человека.
Вот мы с девчонками, значит, и так и сяк поворожили – и воск лили, и полена щупали, и карты раскладывали, и к соседям даже под окна сбегали, послушали, с зеркалами только ворожить не стали, страшное это дело. И тут вдруг видим, а Груни-то нет среди нас. Что такое? Где она может быть? Наверное, по малому делу отошла, решили мы, и дальше веселимся. Только время прошло, глядим, а Груни-то так и нет. Тут уже пошли мы её искать, и то думаем – нарочно это она от нас спряталась, напугать хочет, небось.
Всю избу обошли, за печь заглянули и на печь, под кровати, в шкаф, в сенцы вышли, на чердак даже слазили. Нет Груни! Оделись, во двор вышли. Туда-сюда, поискали, покликали, нет нигде. Тут уж нам жутко сделалось. Хотели было уже за взрослыми идти, как вдруг видим, в бане будто свет такой махонький, туда-сюда колышется, ровно как свеча там горит.
– Ага, – думаем мы, – Попалась! И ведь какая храбрая, не побоялась одна ночью в баню пойти! Хочет над нами подшутить, небось.
Пошли мы по тропке к бане. Отворили дверь в предбанник, а из бани шум доносится, будто возится кто-то. Мы туда. Поначалу-то ничего не поняли, а после и разглядели. На полке свеча горит тускло, на полу осколки зеркальные блестят, а на лавке Груня наша лежит, и склонилась над нею то ли старуха, то ли существо какое. Страшное, волосатое, горбатое, волосы длинные свисают, в рваньё чёрное наряжена.
Мы ещё сначала и не подумали даже плохого, так нам тогда весело было, что решили, будто Груня нарочно нас разыграла, ряженых подговорила. Да тут чудище это к нам обернулось, а лицо у него, что у покойника, тёмное, зубы выглядывают изо рта, нос провалился, а глаза жёлтым горят. Вот тогда только и дошло до нас, что никакой это не розыгрыш, всё веселье наше, как ветром сдуло.
Закричали мы, попятились. А дверь за нашей спиной как захлопнется с силой. Принялись мы, было, её толкать, а она ни в какую не отворяется. Закричали мы, кто куда полез, как с ума посходили. А старуха эта всё ближе. Ухватила Параню за руку и тянет в угол. И тут только мы заметили, что там, в тёмном углу есть ещё кто-то или что-то, большое, тёмное. Такой нас страх обуял. Не знаю, чем бы дело кончилось, только вдруг дверь распахнулась, выкатились мы в предбанник с криками, да бросились бежать в избу.
А в баню, как оказалось, пришла бабушка Паранькина, которая за нами решила проследить, зная, что мы ворожить станем, она-то нас и спасла! Особые слова прочитала, дверь открыла, да Святочницу окатила водой крещенской, та и скукожилась, съёжилась, и в щель под пол укатилась. И то, тёмное в углу, тоже сгинуло.
Бабушка Груню домой привела, а та как в бреду. Выяснили, что решила она погадать в бане и никому не сказалась, чтобы не спугнуть. Сначала-то всё нормально шло, а после вышла из угла, прямо из стены, эта Святочница и напала на Груньку. Если бы не Паранькина бабушка, то всем бы нам там, пожалуй, конец пришёл в той бане.
Бабушка после того долго Груню лечила, вроде помаленьку отошла девка. Только вот детей у неё так никогда и не было, хотя замуж вышла, то ли тот испуг сильный так сказался, то ли ещё чего. А у Параньки, которую Святочница за руку схватила, так и осталось на всю жизнь пятно на этом месте, вроде как три длинных пальца чёрного цвета. Так-то, девки, всяко оно бывает на святках…
Ератник
– Крепко, небось, вчера девки испугались? – спросил дед Семён, починяя свои любимые валенки, да слушая рассказ супруги о вчерашнем.
– А то, я и сама струхнула, – призналась баба Уля, – Теперича ведь такое не часто увидишь, это раньше чудеса кругом бродили, сейчас-то только в такое время и появляются тёмные, то на Купалу, то на Святки.
– А, поди, повеселим сегодня Катюшку, да и сами развеемся? – предложил дед Семён.
– Чего придумал, старый? – улыбнулась баба Уля.
– Дык Пашуткины давно нас в гости зовут, я и думаю – у Василича лошадку попросить разве, да на санях и прокатиться до соседнего села к Пашуткиным, а?
– А хорошо придумал, погода нынче славная, вёдро. Сходи и правда до Василича, авось не откажет, на денёк даст нам свою Марусю, она у него лошадка резвая, хорошая.
Когда Катюшка проснулась, старики уже сидели на диванчике, с хитрой улыбкой глядя на внучку.
– Ой, а чего это вы так торжественно сидите? – спросила Катя, – Будто случилось чего.
– Ты давай, поднимайся, завтракай, да собирайся. В гости нынче поедем. В соседнее село с ночевой.
– Ух ты, здорово! К бабе Дуне и деду Мише?
– К ним самым.
– Ура!
Яркое солнце блистало, отражаясь на искристой скатерти снежных просторов, играло разноцветными бликами и радость разливалась на сердце от быстрого бега лошадки, от скрипа полозьев, от задорных криков деда «Н-но, пошла, родимая! А ну, Марусенька, давай-давай!», от раскрасневшихся щёк бабы Ули, вмиг помолодевшей на много лет. Катя смотрела на своих стариков и любовалась, какие красивые они у неё, весёлые – ещё многим молодым фору дадут! Колокольчик звонко звенел серебристым своим голоском и дорога стелилась ровной лентой вдоль старого густого ельника.
Гостям были рады, после долгих объятий, поцелуев, поздравлений, да обменов подарками, уселись и за стол. После решили истопить баньку, попариться. И вот, пролетел короткий зимний день, сумерки сгустились за окном, и весёлая компания собралась за разговорами. Баба Дуня удивительной была рассказчицей и певуньей. И после того, как баба Уля поведала хозяевам о вчерашних приключениях, да о том, как они со Святочницей повстречались, баба Дуня поохав и поахав, задумалась. А после начала свой рассказ.
– В нашем-то селе вот какая история случилась однажды на Святках. Слушайте. Девки вечерять собрались в одной избе. Сидят, песни поют, ворожат. Тут в окно стучат. Гармонь за окнами играет. А ставни-то девки и не заперли, раньше-то ведь на ночь завсегда ставни закрывали, не было такого, чтобы оставить незапертыми окна. Всякое бывало, и зверь мог из лесу прийти, да и кто похуже. А девки, видишь ли, забылись, увлеклись…
Выглянули они в окно, а там четверо парней стоят. Да незнакомые все.
– Отворяйте, – кричат, – Будем песни петь, танцевать, на гармонике играть!
Девки и отвечают:
– Так у нас незаперто!
– А мы не можем войти, коль сами не пригласите!
Тут одна из девок, Наталья, и смекнула, что непростые то парни, говорит подругам:
– Не зовите их, девоньки, как бы беды не было. Ну их.
А подружкам весело, отмахнулись только от неё, чего, мол, с нами станется? Кругом родная деревня, люди, коли чего – выбежим, на помощь позовём, да и парни вроде весёлые, хорошие, чай не обидят. Ну, и позвали их в избу. Те скорёхонько вошли, не замедлили. Вот сидят, разговоры ведут, один всё на гармони играет, да на Маланью заглядывается. Другие тоже вроде как себе пару нашли.
А у Натальи нехорошо на сердце, тревожно, не нравятся ей чем-то эти хлопцы,
